Произошло это осенью 2003 года.

Мы с  друзьями заядлые охотники. У  нас есть один общий знакомый, которого можно охарактеризовать как, мягко скажем, ботаника. Типичный домосед, отчаянности ноль, смелости ноль, без комфорта он тоже ноль - превращается в  некое подобие постоянно скулящего щенка: где мои
тапочки, горячий кофе в толстостенной чашке с шоколадкой и кусочком фирменного сахара на блюдечке, лютая матершина на сломанный
кондиционер в машине и т.п.  Как то раз, после совместного обильного возлияния в  одном из ресторанов этот наш знакомый, наслушавшись пространных, преукрашенных и  весёлых расказов об охоте и  прослышав, что послезавтра мы собираемся на очередное звероубийство на север области, набрался
смелости (в выпитых рюмках, надо полагать) и заявил, что желает ехать с  нами т.к. он тоже мужик и «бля буду, не вялым х*ем делан». Немая
сцена после подобного заявления была прервана предолжением выпить «за неожиданности и  невялый х*й, которым был сделан наш товарищ», после
чего единодушным (по-доброму глумливо-саркастическим) решением мы приняли его в наши ряды.
Неизвестно, какое сожаление за болтливость своего пьяного языка он испытал наутро, обнаружив у себя список продуктов и вещей, которые ему
было предписано взять с собой на охоту, но тем не менее, в назначенный  день и  час он стоял на перекрёстке, несуразно одетый и с огромным
китайским баулом, в котором можно было бы вывезти на природу половину моей квартиры вместе с подружкой и собакой.
Долго ли, коротко ли, добрались мы до места, разбили стан и пошли с  другом  и моим барбосом на  вечернюю зорьку. Наш герой в  компании с  прочими алкашистами (читать «любителями природы») остался на стане топить отсутствие комфорта и наличие комаров в коньяке и водке. Вернулись мы
с  добычей — две утки и  один заяц, старательно выщемленный моим барбосом  из  околка и  красиво подстреленный моим другом. По
возвращении,  не  нарушая  добрых традиций мы сразу же ощипали и разделали уток и сварили шурпу.
В  процессе   приготовления   наш   герой, охмелевший и соответственно вновь осмелевший старательно наблюдал за всем
нашим действом и с восхищением кивал головой на все наши реплики типа «вот, смотри как надо», «кто ж тебя ещё неразумного научит» и т.п.
Ещё с  вечера всем было ясно, что даже после обильного возлияния и позднего ухода ко сну наш нерадивый товарищ не сможет заснуть в
палатке, сон овладеет им под самое утро, когда иссякнут все возможности сопротивления и, значит, на утренню зорьку наш товарищ
не пойдёт, а  будет спать. Он с этим безропотно согласился, но с целью все же доказать свою неслучайность в этом мире, на этом стане
и в этой палатке он вызвался к нашему возвращению приготовить зайца. Засыпали  мы  под монотоный аккомпанимент его ворчания по поводу
твёрдости  ложа, холодности и  неудобства спального мешка и общей неустроенности этого мира. В  конце концов сон овладел им около 4
часов утра, когда мы уже попили кофе и  снаряжались к выходу. Напомнив нашему герою о его обязанностях (благо, не супружеских) по
отношению к  зайцу мы оставили ему будильник и разошлись по своим направлениям.
Отстрелялись мы в  это утро на редкость удачно. Лёт был долгим и хорошим и на стан мы направились около 2 часов дня предвкушая супчик
из зайчика, сдобренный ста граммами «Арарата». По мере приближения к стану мы всё отчётливее слышали некие непонятные звуки, просхождение
которых вскоре выяснилось — это был дикий гомерический хохот группы охотников, вернувшихся на стан раньше нас. На стане была следующая
картина: два матёрых охотника, с красными от слёз глазами и держащиеся за скулы, которые видимо свело от смеха, и наш нерадивый
товарищ, сидящий за столом с круглыми невинными глазами и невнятно бормотающий « а  что я-то….». «мне как показали, так я и…». На
наш вопрос «где супчик» последовал новый приступ хохота и немое указание заскорузлым пальцем за палатку, где располагалась «дыба»
для разделки дичи.
Там  нас ждала следующая картина: на плашке лежал полуголый заяц, который, как выяснилось при ближайшем рассмотрении, был тщательно  до  гола  ощипан  на  пол туловища и  в  последствии ошмален зажигалкой….
Заячий пух нежно трепал ласковый осенний ветер…
Гомерический хохот сотрясал просторы поймы Оби…

Супчик был позднее всё же сварен, а полуголая шкурка зайца последствии
была заботливо нами выделана, вставлена в  декоративную рамку и
подарена на день рождения нашему герою — охотнику. И по сей день она
висит  над его камином и  вызывает наши улыбки и  прекрасное
настроение.
К  слову сказать, и  к чести этого, когда-то нерадивого, любителя
природы после этого первого выезда он заматерел и сейчас стал
заядлым спинингистом. В прошлые выходные открыли спининговый сезон и
он (сволочь такая) всех нас обловил…